В России быть открытым квир-человеком непросто и, в последнее время, все менее безопасно. Особенно это касается сфер, в которых институциональная гомофобия особенно сильна. Например, в сфере образования.
Дмитрий Банников, бывший российский учитель математики, пережил эти трудности на собственном опыте. Он поделился своей историей о том, как складывалась его работа в российской школе и о стремительных переменах после того, как руководство узнало о его квир-идентичности. В этом интервью вы узнаете, что заставило Дмитрия покинуть Россию, и как он обрел свободу, возможность быть собой и продолжать любимое дело.
Здравствуй, Дмитрий. Расскажи немного о себе.
Мне 36 лет. Родился и вырос в Ташкенте, в 17 лет уехал в Москву. С тех пор жил там до 2022 года. Я бывший артист балета, ныне учитель математики в частной школе на Манхеттене.
Что изначально привело тебя в педагогику? Было ли это детской мечтой или решение пришло позже? Как это происходило?
Думаю, в России престиж работы учителя находится на нуле. Мне сложно представить человека, который бы мечтал пойти в педагогику. В педагогику я попал не случайно, но это не было моей мечтой. Просто я понял, что педагогика – то, чем я хочу заниматься, единственное, чем я могу и хочу заниматься.
Я был артистом балета. Изначально мои мечты были о выступлениях на больших сценах театров. Но, к сожалению, я получил травму, и из-за этого моя дальнейшая карьера танцора стала невозможна. Тогда я начал заниматься организацией и проведением спектаклей и концертов в Москве, в том числе совместно с Большим театром и театром Станиславского. Это было интересно, но в то же время я понимал, что хочу чего-то иного. Я также преподавал балет, и вот тогда я ощутил, что педагогика – это действительно моё. Мне приносило большое удовольствие преподавать балет детям и взрослым.
Я решил повысить свои профессиональные навыки, но, к сожалению, обучение на тот момент стоило очень дорого, а у меня уже было высшее образование в сфере социологии. Стать педагогом балета по финансовым причинам я, к сожалению, не смог. Но что было гораздо дешевле и тоже откликалось моему сердцу – это математика. Я пошёл на матфак, потому что мне хотелось как-то занять время. Математику в школе я очень сильно любил всегда, был лучшим учеником. После школы мне очень долго, многие годы, математики не хватало.
Я решил пойти на вечернее образование, в группу выходного дня, это можно было легко совмещать с работой. Когда я учился на матфаке, уже после второго курса преподаватели были так впечатлены моими успехами и результатами, что посоветовали меня в одну школу. Это было летом, мой отпуск, летняя программа для отстающих детей. Я пошёл, попробовал и понял, что это мне очень сильно нравится, потому что проведение урока – это маленькое выступление, спектакль, который ты проводишь для учеников. Это очень близко к работе артиста. Так я и стал учителем. Я поступил в школу, перешёл из организаторов спектакля в учителя и параллельно продолжал обучаться в университете, который позже окончил с красным дипломом.
Помнишь ли ты какой-то конкретный момент, когда точно понял, что хочешь работать именно с детьми?
Не то чтобы я хочу работать именно с детьми. Мне, в принципе, было абсолютно всё равно, с кем работать: с детьми, с подростками или со взрослыми. У всех трёх направлений есть свои плюсы и минусы, что-то интересное и что-то сложное. Мне нравится работать с разными возрастными группами.
Какие аспекты работы со школьниками тебя больше всего привлекали?
Во-первых, когда ты занимаешься педагогикой, это маленький перформанс, что близко моей натуре. Во-вторых – я сам из неблагополучной семьи. И то, что я сумел выбраться из этого «болота» – заслуга моих школьных учителей. Я об этом всегда помнил и помню, и я им очень сильно благодарен, потому что если бы не они, неизвестно, где бы закончилась моя жизнь. Именно они были моим социальным лифтом. Школьные учителя поменяли не только мою жизнь, но и моё мировоззрение, восприятие, интересы, привычки. Я тоже хотел внести свой вклад, помочь некоторым новым людям в этой жизни: детям, которые, возможно, имеют какие-то сложности. Помочь им изменить жизнь к лучшему. Эта мысль тоже очень грела мне душу.
Сколько в совокупности ты проработал школьным учителем и когда это было?
Если мы говорим про Россию, я проработал школьным учителем математики 3 года. Если мы говорим про педагогику балета, то в районе 4 лет до этого я работал с детьми и взрослыми.
Когда ты учился и готовился к тому, чтобы стать школьным учителем, задумывался ли ты о том, как твоя квир-идентичность может повлиять на карьеру?
Нет, я об этом не задумывался, потому что всё происходило спонтанно. Я пошёл учиться на математический факультет просто из-за того, что мне хотелось какой-то тренировки мозга, и у меня было много свободного времени после работы.
Как ты выстраивал отношения с учениками и какой стиль преподавания был тебе близок?
Я работал в трех школах. Первая моя школа, в которой я проработал год, была на окраине, в очень неблагополучном районе Москвы, где учителя бывало, сбегали после одного дня работы. Поведение у этих детей было как в фильмах, вроде «Опасных умов». Мне в первый год было очень сложно.
Я выстроил отношения, будучи доброжелательным человеком по натуре, но при этом строгим. Я ничего не придумывал специально, но у меня сложились очень хорошие отношения со сложными детьми. Как минимум трёх человек мне удалось изменить в положительную сторону. Трое двоечников стали заинтересованными в математике за этот первый год работы в школе и позже стали хорошистами. Я этим очень сильно горжусь и думаю, что если сумел заинтересовать хотя бы одного человека и повлиять на его жизнь, то это уже большое достижение.
Ты не задумывался о том, как твоя квир-идентичность будет сочетаться с профессиональной идентичностью, когда учился. Но вот ты уже работаешь в российской школе, и не задумываться об этом довольно затруднительно. Как вообще происходило у тебя осмысление и примирение этих двух твоих идентичностей, о чём ты думал, что чувствовал и к каким выводам пришёл тогда?
Когда я начал работать учителем, я понял, что это именно та работа, без которой я просто не смогу. Это то, что мне очень близко, несмотря на небольшую зарплату и маленький престиж. Для меня это было неважно, потому что самое важное – проживать свою жизнь интересно и работать в удовольствие. Я работал в удовольствие.
Момент, что мне приходилось скрывать свою ориентацию и бояться, был огромным минусом, который добавлял огромное количество стресса в мою жизнь. Я скрывал, старался говорить низким голосом, вести себя более маскулинно. Это, конечно, полный цирк, но мне приходилось это делать.
Предпринимал ли ты какие-то меры безопасности в ходе дейтинга или ведения своих публичных социальных сетей, если таковые были? Делал ли ты что-то, чтобы оградить свою школьную профессиональную среду от информации о том, какой ты за её пределами?
Могу сразу отметить, что до того, как я начал педагогическую деятельность с детьми, я был активистом и участвовал в различных мероприятиях ЛГБТК-организаций. С момента, как я начал работать с детьми, из-за страха быть узнанным я просто перестал заниматься любыми подобными активностями. Я не посещал мероприятия, закрыл свои аккаунты. В плане дейтинга, я никогда не выкладывал свои личные фотографии в приложениях для знакомств. Все меры мной были предприняты. Однако я не всё мог удалить: где-то потерял доступ, многие вещи забылись. Я не предполагал, что кто-то будет специально искать обо мне информацию.
Как в целом коллеги и администрация школ, в которых ты работал, относились к вопросам разнообразия и инклюзивности?
Вопрос с разнообразием в России всегда труден. Я не думаю, что разнообразие когда-либо приветствовалось. И не приветствовалось оно, соответственно, и в тот период моей работы.
Сейчас школьная система построена так, что многие вещи в учебном процессе диктуют родители. Родители всё время пугают администрацию школы и учителей жалобами в Министерство образования. И администрация школы действительно очень боится жалоб. Руководство школы делает всё, чтобы жалоб не было. Администрации неинтересно, как идёт учебный процесс, хорошо или плохо, им без разницы, как учатся дети. Главное, чтобы не было жалоб. Это новый девиз, который я заметил, исходя из своего опыта.
Ты уже застал «Разговоры о важном»?
«Разговоры о важном» начались сразу после моего увольнения из школы. Я, благо, не застал это мероприятие. Даже не представляю, как бы я вёл «Разговоры о важном». Я был классным руководителем и был бы обязан их вести.
Сталкивался ли ты с предрассудками или, наоборот, с поддержкой в связи с твоей квир-идентичностью до ситуации с аутингом в школе? В целом в жизни.
С поддержкой я, естественно, сталкивался. У меня есть несколько подруг гетеросексуалок, они знали обо мне, поддерживали. С гомофобией, естественно, сталкивался очень и очень часто. В самом начале я сталкивался с гомофобией, когда сам еще был школьником. Даже, когда я работал в театре: монтировщики, например, любили отпускать разные шуточки.
За спиной или в открытую?
Иногда в открытую. Также, когда я учился в университете на социолога, я очень хотел взять тему, связанную с дискриминацией ЛГБТ-сообщества. И, естественно, я столкнулся с громадным прессингом со стороны преподавательского состава. Когда мне удалось утвердить тему курсового проекта «Стигматизация и дискриминация ВИЧ-положительных людей в России», меня заставили изменить название на «ВИЧ-инфицированных людей в России». После того, как работа была готова, её наотрез отказывались принимать. Если бы её в конечном итоге не приняли, меня бы отчислили. Всё шло к тому, что меня отчислят. Меня перевели из разряда лучших студентов в худшие. Хотя нужно отдать должное, мои одногруппники зачитывались этой работой. Им было очень интересно, выводы работы были довольно непредсказуемые.
Это какой ВУЗ?
Это был Российский государственный гуманитарный университет, РГГУ.
Работу в итоге приняли?
Работу приняли, когда одна из секретарей сказала преподавательскому составу, а преподавателем была заведующая кафедрой Левичева, что «его сейчас уже отчислят, поставьте хотя бы тройку». И это было в самые последние дни перед итоговыми сроками сдачи. Левичева всё-таки решила поставить эту тройку, причём сказала, что она отказывается от меня, переводит меня на другую кафедру.
Чем они аргументировали отказ принимать твою работу?
Работа была сделана по всем канонам очень хорошо, но социология – как искусство. В ней нет чётких критериев, по которым можно определить, что она соответствует требованиям. Поэтому здесь есть поле для интерпретации. Левичева всё время говорила: «Нет, это никуда не годится. Тут вот не подходит, это не подходит». В итоге она сказала, что «ваша вся работа только об одной социальной группе», имея в виду ЛГБТК+, «ваша работа про секс, она у вас совсем не научная и никуда не годится».
Также в университете у нас был предмет «Социология девиантного поведения», то есть отклоняющегося от нормы. И девиации рассматривались не положительные, а негативные. И, конечно же, не могли не упомянуть ЛГБТ-сообщество как людей, отклоняющихся от “нормы”. Я выступал против этого и всячески старался опровергнуть эту точку зрения, которую преподавательница пыталась нести в массы. До сих пор помню, как она сказала: «Ну вот, а вот Питирим Сорокин, наш великий социолог, сказал, что это тупиковая ветвь развития», на что я ответил: «Но никто же не предлагает вам развиваться по этой ветви». Какой бы она ни была, эта ветвь существует, и вы должны её признать и не пытаться обрубить.
Может быть, тебе известны какие-то кейсы или в целом попадались ли тебе на глаза квир-школьники за время твоей практики?
Да. После первого года работы в школе я перешёл в рейтинговую школу, одну из лучших школ Москвы. Эта школа в центре города, и там учились дети влиятельных родителей. Был один парень, который был квир-персоной. Он носил жемчуг, делал макияж лица, не яркий, но заметный. Над ним смеялись, но ему было всё равно, и я всегда восхищался его смелостью.
Но в целом, дальше вербальных насмешек дело не заходило?
Нет, это была школа другого уровня, и там подобное было недопустимо, к счастью.
А в обычных общеобразовательных тебе такие ученики не попадались на глаза?
Мне попадались ученики, старшеклассники, по которым я интуитивно понимал, что это будущие квиры. Но только потому, что я более опытен в определении ориентации людей. Для других они выглядели более-менее обычно, поэтому особого буллинга они, к счастью, на себе не испытывали.
Я сам, будучи школьником, учился в Узбекистане. Очень сильно зависит от того, какой у тебя “шаблон” поведения, что является «мальчиковым» поведением, а что «девчачьим». Эта граница смещена в разных городах и странах. Например, в Узбекистане была очень жёсткая граница, как должен выглядеть, говорить и вести себя мальчик. Я за эту границу заходил и мне было непросто. В Москве же, в первой школе эта граница тоже существовала, а в элитной школе была более размыта. Также моему нынешнему супругу пришлось очень тяжело в его школе, потому что он учился на Кавказе. И несмотря на то, что он не ведет себя феминно, по моему мнению, для кавказских школьников он был не так маскулинен, как они считали, что должен был быть.
Расскажи, пожалуйста, как произошло, что ученики узнали о твоей идентичности?
Ученики часто просили поделиться социальными сетями. У меня с ними всегда были дружеские, при этом уважительные отношения. Я не держал большую дистанцию и предпочитал создавать дружелюбную атмосферу на своих уроках.
После двух лет работы в моей предпоследней школе родители начали замечать положительные результаты, которые их дети получают по математике. Я был классным руководителем одного класса, где после двух лет 80% таких детей перешли в специализированные математические школы, хотя до этого не планировали. Родители хотели понять, когда у меня день рождения, чтобы сделать мне подарок в качестве сюрприза.
В один день момент прибегают мои ученики, и один из них говорит: «А вот вчера мои родители пытались найти о вас информацию в интернете». Я спросил: «Что-то нашли?» И он усмехнулся, сказал: «Что-то нашли». На этом диалог закончился. Благо, это был конец года, последний месяц учёбы. Если до этого, в течение двух лет моей работы в этой школе, всё было прекрасно, все были довольны и благодарили, то после того случая начались походы отдельных родителей в кабинет администрации, на мой счет.
После этих походов администрация резко поменяла своё отношение ко мне и начала вызывать меня в кабинет на разные разговоры, пыталась найти в моей работе какие-то изъяны. Дошло до абсурда. Была независимая диагностика учеников по городу, которую проводит Министерство образования. Результаты этой диагностики были от меня сокрыты, но меня вызвали и сказали, что у меня очень плохие результаты и я плохой учитель. Хотя позднее, когда другой педагог показал мне эти результаты, которыми с ним поделились, оказалось, что результаты моих учеников находятся среди лучших школ города Москвы. Не средние и не выше среднего: одни из лучших. Я заподозрил что-то неладное. В открытую мне никто не говорил поначалу, что я гей и что из-за этого меня хотят уволить. Меня начали прессовать и придираться по другим, формальным причинам.
Как ты вообще выяснил, что тебя аутнули? И какой была твоя первая реакция?
Появились вопросы у детей: «А у вас есть жена? А у вас есть кто-то? А почему вы иногда вот так вот руку кладёте?». Действительно, я иногда не замечаю за собой, могу сделать какой-то манерный жест. Я сразу понял, что нашли какие-то мои старые страницы, которыми я уже давно не пользовался, но о существовании которых просто забыл. Там видно моё участие в различных ЛГБТ-организациях, и было понятно, что я принадлежу к ЛГБТК-сообществу.
Хорошо, что это происходило буквально в последние дни школы, последние пару недель до конца учебного года. Администрация запланировала большое собрание, где планировалось рассказать о будущем, о планах на следующий год, со списками и именами учителей, которые будут вести разные предметы. Мы сидим с родителями моих учеников на этом собрании, и моего имени в списках нет. Я был классным руководителем, и тут на следующий год просто полное отсутствие. Ни как учителя математики, ни как классного руководителя. Родители, конечно, были в недоумении. Администрация меня об этом даже не предупредила.
Впоследствии, когда я пошёл к руководству, мне сказали, что решили меня уволить. Я очень долго и муторно допытывался, в чём же настоящая причина. Когда мне попытались сказать, что моя работа «не соответствует ФГОС», я ответил: «Пишите тогда рапорт и указывайте, что именно не соответствует, потому что так просто я уходить не собираюсь». И тут, когда ситуация накалилась, мне всё же выпалили: «Родители узнали, что вы гей, они не хотят, чтобы гомосексуалист учил их детей. Это недопустимо, мы школа». И вот тогда всё встало на свои места.
О чём ты подумал в момент, когда тебе это в лоб заявили? И какой была твоя реакция?
Я был тогда накручен, да и разговор шел уже на повышенных тонах. Мы обменялись какими-то колкостями. Я просто вышел, захлопнув дверь. Но, конечно же, я был безумно расстроен. Я не верил, что это происходит всё в моей жизни. Как будто бы ты смотришь дурное кино.
У меня в тот момент усилился и без того огромный страх. Я знал родителей, со многими общался, понимал, что некоторые из них просто неадекватные люди, которые очень любят пугать жалобами, судами. Я представил на секундочку, как легко они могут меня обвинить, например, в том, что я пристаю к их детям или ещё в чём-то подобном, и меня посадят за педофилию без суда и следствия. Потому что для громадного количества родителей – я не берусь судить о процентном соотношении – но для многих из них, геи и педофилы – это одно и то же.
После этого школа не просто изъяла меня из списков, меня перевели в другой комплекс, где меня никто не знал, и дали минимальное количество учебной нагрузки. Это означает, что мне урезали зарплату более чем в половину, и также сделали очень неудобное, просто издевательское расписание.
То есть создали все условия для того, чтобы ты самостоятельно ушёл. Потому что формальных оснований уволить тебя у них не было. Так?
Лучше и не сказать.
Естественно, мне пришлось уйти. Благо, поступило предложение, причём, я не искал, мне позвонили из другой школы. Мне сказали, что меня очень рекомендовали мои коллеги. Эта школа тоже была хорошая, и я в неё перешёл. Но грусть и страх мои на этом не закончились, потому что руководство всегда общается между собой: на профильных мероприятиях, слётах, конференциях. Все друг друга знают. И, естественно, как быстро бы узнали в новой школе о том, что я гей, и как скоро бы меня попросили уйти оттуда, было лишь вопросом времени.
И ты не стал дожидаться?
Я ходил с этой мыслью каждый день, приходя в новую школу. Я проработал в ней суммарно 24 дня. Каждый день ходил со страхом, что вот-вот сейчас опять начнётся то же самое. И тут случилась мобилизация, что стало просто последней каплей. Я понял, что должен покинуть Россию, что больше так жить не могу.
Ты упомянул, что на собрании, на котором твоё имя не озвучили, родители были в недоумении. Также ты сказал, что и в новой школе, из которой тебе позвонили, сказали, что тебя рекомендовали коллеги. То есть, какая-то поддерживающая среда вокруг всё же была?
О том, что я гей, мои коллеги узнали позже. На тот момент они ещё не знали. Я даже не знаю, кто меня рекомендовал. И да, многие родители меня поддерживали и поддерживают до сих пор, мы с ними продолжаем общаться. То есть это была не массовая истерика, что «в нашей школе учитель-гей», это была истерика нескольких лиц, не более трёх.
Была ли какая-то травля, прямая или косвенная, со стороны учеников и родителей в твой адрес, связанная с твоей идентичностью?
Прямой травли не было. Я абсолютно уверен, что она бы началась, будь больше времени для распространения этой информации. Только через большой скандал, через моё упрямство, администрация выдала наконец информацию о том, что родители узнали о моей ориентации, и сообщили администрации, что они не хотят, чтобы гей учил их детей в школе. Не было такого, что обо мне узнали и сразу же администрация пошла рассказывать всем, родители начали говорить своим ученикам, а ученики – другим ученикам. Как ни парадоксально, этого не произошло. Наоборот, попытались всё скрыть. Единственное, чего очень хотелось сделать этим людям – отстранить меня от школьного процесса.
Обращался ли ты за профессиональной помощью или поддержкой, юридической, психологической? Как ты справлялся с этой ситуацией?
Мой бывший бойфренд – юрист, я обращался к нему по вопросам трудового права, но это я делал, когда начались только придирки, до того, как мне сказали об аутинге. Когда аутинг произошёл, уже не было смысла упрямиться, нужно было просто уходить.
По поводу психологической поддержки: как только я начал работать в школе, появился этот груз. Вечный страх о том, что узнают, что ты гей. В моём сознании картина рисовалась такой страшной, что все начнут кричать, тыкать пальцем, смеяться, чего на самом деле не произошло. Но страх оставался, и из-за этого груза я посещал психолога на протяжении, наверное, всей своей работы в школе, раз в две недели. Это был личный психолог, ЛГБТ-френдли, очень хороший, я с ним работаю уже больше 10 лет.
Этот опыт как-то повлиял на твоё восприятие системы образования в целом и российской системы образования, или ты ничего нового про неё не узнал?
Я ожидал какого-то крика, шума и большего скандала, но этого не случилось. В чём причина, я могу только догадываться, но думаю, что в принципе все поступили разумно, не став делать из этого скандала. Это руководство школы сделало явно не из благих намерений по отношению ко мне, а только из благих намерений по отношению к себе, чтобы не получить по шапке за то, что у них работает гей, и работал, и благополучно существовал в их системе образования в течение двух лет.
Что побудило тебя переехать именно в Соединённые Штаты? Не самый простой маршрут для эмиграции.
Сначала я рассматривал переезд в Германию и пытался получить визу, но в визе мне отказали, несмотря на то, что мне присылал приглашение очень близкий друг. После этого я просто не знал, куда мне ехать. Я не планировал эмиграцию заранее. Я просто покинул Россию и бежал куда глаза глядят.
После того, как сбежал из России, я приехал в Узбекистан. Я там родился, вырос, это не чужая для меня страна. Находясь в Узбекистане, я уже начал думать, что же делать дальше, как дальше жить, зарабатывать. После отказа в визе в Германию друг сказал, что есть возможность попасть в Соединённые Штаты Америки. Мы с моим бойфрендом, ныне мужем, решили попробовать перебраться в США, куда мы благополучно попали более двух лет назад.
Как проходил процесс адаптации к новой стране, к культуре?
Было очень страшно. Хорошо, что мы были вместе. Мы семья и мы поддерживали друг друга. Думаю, без взаимной поддержки ничего бы у нас не получилось. Было очень трудно.Несмотря на то, что я хорошо учился в школе, английский со школьной скамьи я больше не учил и не повторял. Я приехал сюда с очень примитивными знаниями английского языка. Я мог только сказать заученную фразу со школьных лет: «Hello, my name is Dmitriy, I am from Uzbekistan. Tashkent is the capital of the Republic of Uzbekistan». И это всё, что я мог сказать.
Благо, у нас были сбережения. Первые пять месяцев я потратил на то, чтобы ходить в языковые школы. Я ходил сразу в три языковые школы, это было с 9 утра до 9 вечера в течение всей недели. В выходные дни были частные репетиторы. Я фанатично задался целью выучить язык. Я его поднял за пять месяцев до уровня, достаточного, чтобы устроиться работать в частную школу.
Чувствуешь ли ты себя в большей безопасности как квир-человек в США? И насколько сильно ощущается консервативный разворот в Штатах, связанный с тем, что сейчас президентствует Трамп и очень многие инклюзивные программы и инициативы сворачиваются с его подачи?
Зарплаты учителя в Москве не особо позволяют ездить по свободным странам. У меня большого опыта в том, как это может быть, не было от слова совсем. Поэтому, когда я приехал в страну, где можно свободно сказать о том, что ты гей, и тебе за это ничего не будет, это был невероятный шок. Я попал совсем в другой мир, и я ходил и думал, и говорил сам себе: «А что так можно? А что, можно не считать себя извращенцем? А что, можно ходить и не бояться, что тебя обзовут больным, начнут оскорблять и бить?» Это было удивительно. Особенно, когда был первый гей-парад, и я на него попал, мы попали вместе с мужем. Было невероятное чувство свободы, счастья. Как будто бы я смотрел фильм, события которого происходят не со мной.
Продолжаешь ли ты чувствовать себя в безопасности, и поменялось ли что-то для квир-людей в США с возвращением Трампа на президентский пост?
В первую очередь многие вещи поменялись для транс-персон. К большому сожалению, скорее всего, будут и другие изменения. Например, я знаю, что планируется остановить финансирование горячей линии для ЛГБТК+ подростков, которые находятся в тяжёлой психологической ситуации. Эта линия помогала избежать самоубийств среди подростков, и её сейчас собираются просто закрыть и лишить финансирования, что, мне кажется, просто каким-то невероятным ужасом. Я знаю, что многие компании, которые финансировали парад на протяжении многих лет, в этом году не собираются его финансировать. Меньше стало флагов на улицах. Запретили вывешивать прайд-флаги в одном из штатов, и там активисты пытались их заменить, светили радужными фонариками.
Отношение жителей же здесь разное. Я живу в русском районе, и я всё равно демонстративно беру за руку своего мужа, я хожу с ним и одеваюсь так, как я хочу, и мы не скрываем наши эмоции и чувства друг к другу. Поэтому бывают иногда очень негативные реакции. Никогда не было, чтобы кто-то что-то сказал или выкрикнул, но неприязненные взгляды всё-таки чувствуются, потому что здесь район полностью состоит из бывших жителей СНГ, причём недавно приехавших.
Но тем не менее, всё ещё безопасно ходить по такому району за руку со своим мужем?
Да, всё ещё безопасно.
И я так понимаю, непосредственно на тебе консервативный разворот никак не сказывается?
Этот консервативный разворот не может поменять ситуацию и отношения людей за один день. Скорее, положено начало какому-то изменению которое, возможно, произойдёт со временем. Но надеюсь, что не произойдёт.
Поговорим о твоём нынешнем профессиональном пути. Ты продолжаешь работать в сфере образования? Кем ты сейчас работаешь?
Я устроился на работу в частную математическую школу, где я работаю до сих пор. В этом месяце заканчивается мой второй учебный год работы в этой компании. Это крупная компания, которая имеет более 65 школ по всем Соединённым Штатам Америки. Я работаю учителем математики.
Ты преподаёшь американским детям? У новой школы нет проблем с твоей идентичностью?
Я преподаю американским детям на английском языке. Благо, в нашей школе практически 95% мужского педагогического состава – геи. Поэтому никаких проблем с этим нет. Все, включая директора, знают, что у меня есть муж, и даже знают моего мужа лично. Мы собираемся устраивать корпоратив по случаю окончания учебного года, и я иду со своим мужем, а все гетеросексуальные учителя идут со своими мужьями либо жёнами. Так что всё прекрасно.
Ты упомянул, что большая часть мужского состава – геи. Большая часть – это сколько? Сколько мужчин вообще работает в школе в соотношении?
У нас очень много филиалов. Конкретно в моей локации у нас работают четыре учителя-гея. В локации, которая рядышком, там только один гетеро-мужчина, и там же работают три гея. Примерно так.
У родителей твоих учеников не возникает проблем с твоей идентичностью? Нет никаких консервативных, ультрарелигиозных родителей, которые считают, что грешно вести ребёнка на урок к учителю-гею?
Хороший вопрос. Я не уверен, что кто-то об этом задумывался или кто-то говорит. Здесь не принято акцентировать на подобном внимание. Могу точно сказать, что я видел марширующих детей с радужными флагами в прошлом году и выкрикивающих лозунги за права ЛГБТК+. Это меня очень поразило и порадовало. Наши дети, лично мои ученики, иногда шутят, например, девочка может сказать мальчику: «А вот я знаю, что тебе нравится эта девочка», а он может сказать: «А вот и нет, я вообще-то гей». Это, конечно, шутка, но в каком-то таком беззлобном, положительном ключе. Все дети знают с маленького возраста, кто такие квиры, и ни разу я не слышал какого-то негативного контекста от учеников.
Как изменилось твоё отношение к работе с детьми после пережитого кризисного опыта в России и на фоне нового полученного опыта и твоей текущей работы?
Моё отношение к работе с детьми и подростками вообще никак не изменилось, потому что дети и подростки, что в России, что в Америке, абсолютно одинаковые. Я был очень этому удивлён. Изменилось моё отношение к моей работе. Я работаю с большим удовольствием, когда не живу в страхе, когда я прихожу на работу и могу одеться так, как мне хочется, и не бояться, что меня заподозрят в том, что я гей, и обвинят в чём-то ещё. Работать мне сейчас гораздо комфортнее, радостнее, и я очень счастлив, что продолжаю заниматься своим любимым делом.
Какой возрастной группе ты преподаёшь?
В России я преподавал в средней школе, старшей школе и студентам вузов первого курса. Здесь я преподаю в младшей школе, средней школе и немного в старшей школе.
Есть квир-ученики/ученицы в твоей школе?
Не знаю, если честно. Здесь в Америке сложно, даже когда ты просто ходишь по улице, понять, кто из встречающихся на пути квир, а кто гетеро. Здесь люди настолько свободно себя ведут, настолько не заморачиваются о том, что на них надето, каким образом, в какой манере они разговаривают или насколько феминно или маскулинно они двигаются. Здесь полная свобода. Никто не задумывается и не акцентирует на этом внимание, что вот идёт квир, а вот идёт не квир. Также и я перестал на этом фокусироваться. Я перестал присматриваться к своим ученикам. Я на них просто смотрю как на людей, которых я должен заинтересовать математикой. В этом моя основная цель, и они должны с положительными эмоциями проводить время на уроке.
Хотя… вспомнил, что у меня был один ученик, транс-феминный. Никогда не задумывался об этом, но да, чуть ли не в платье приходил, но никого это не смущало.
То есть проблем у него никаких в школе с одноклассниками не было?
То есть проблем у него никаких в школе с одноклассниками не было?Нет. Мои ученики могут приходить, в чем хотят. Многие из разных культур. В американской культуре общения под запретом стоит акцентирование внимания на различиях. Каждый может делать то, что хочет, как себя чувствует. И имеет на это право, имеет на это свободу. Мне очень нравится эта политика. Ты не можешь нарушать чужие границы, диктуя, как кто должен себя вести или одеваться, если, конечно, это всё в рамках приличия. Твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого. Этот принцип работает. Я очень рад, что он работает. Удивительно, как это здорово здесь работает, хотя люди приезжают из самых разных стран, в том числе и гомофобных.
Если бы ты мог вернуться в прошлое, поступил бы ты по-другому? Выбрал бы педагогику или, возможно, принял бы какое-то другое решение в своей жизни?
Я попробовал быть учителем, и оказалось, что это очень мне нравится. Это гораздо приятнее, чем сидеть в офисе за компьютером. Я абсолютно ничего бы не поменял в своих решениях. Единственное, что бы я изменил, вернувшись в прошлое, – всё-таки был бы более уверен в себе. Гомофобные настроения, которые витают в России, как ни крути, на нас влияют. И очень сильно меняют наше отношение к самим себе. Вот этого ни в коем случае я бы не хотел допускать. Если бы я вернулся в прошлое, я бы себе дал больше уверенности.
Какой совет ты бы дал молодым квир-людям, которые рассматривают карьеру в образовании?
Если они находятся в России, я бы посоветовал не рассматривать карьеру в образовании в России. Если чувствует сердце, что очень нравится обучать других людей, то надо, мне кажется, пытаться продолжить своё обучение не в гомофобной стране.
Что, по твоему мнению, должно измениться в самой системе образования в России для того, чтобы как-то переломить негативное отношение к квир-людям?
Система образования не сможет ничего изменить, потому что сейчас система образования полностью зависит от родителей. В современной школе неважно, кто как и кого учит. Важно, чтобы не было жалоб от родителей.
В Штатах это также работает?
Я думаю, да. Эту систему, когда родители диктуют школе свои правила, Россия переняла от западных стран. Когда я учился, такого не было. Родители не могли говорить: «Замените мне этого учителя, мне он не нравится. Он плохо учит». Чтобы изменить ситуацию, нужно иметь другое общество в целом, потому что всё наше общество взаимосвязано. Здесь нет какого-то одного фактора, винтика, поменяв который, можно заставить машину работать иначе. Придётся менять очень много вещей.
Как ты видишь сейчас своё ближайшее будущее?
У меня на работе повышение, меня сделали деканом школы. Я буду заниматься вопросами улучшения качества образования, а также тренингом новых учителей. Я очень этому рад, и я, естественно, стараюсь продолжать работать учителем и просто жить.
Что бы ты хотел сказать или пожелать нашим читателям и читательницам, которые будут читать итоговый материал?
Я по своей природе человек неуверенный в себе, подверженный мнению окружающих.
Я настолько сильно боялся, что мне было уже абсолютно всё равно, лишь бы куда-то бежать. Меня сподвигла на переезд не смелость, а страх.
Но таков мой личный опыт.
Если вы чувствуете, что вам некомфортно, страшно, не терпите этого. Попробуйте, переехать. Когда живешь в постоянном страхе, начинаешь думать, будто это и есть норма. Но это не так. Может быть совершенно иначе. И это “иначе” определенно стоит того, чтобы попытаться.
И помните еще одну важную вещь Даже если все вокруг вас будут говорить, что быть квиром ненормально, даже если вы единственные в своем окружении, не согласны с этим, знайте, что вы правы. Верьте в себя. Верьте себе. И будьте счастливы.
